Спустя год по вступлении Димитрия Брянчанинова под руководство отца Леонида первая горячность в послушании старцу начала остывать. У него стало появляться недовольство старцем: некоторые его поступки казались послушнику не согласными с учением святых отцов, также старец Леонид не мог удовлетворительно отвечать на все его вопросы, разрешать все его недоумения. Как говорится в жизнеописании, «вероятно, эти вопросы касались более возвышенных сторон жизни духовной, которая в высших своих проявлениях в каждом подвижнике представляет свои особенности, а потому неудивительно, что о «тец» Леонид, при всей своей мудрости духовной, не мог удовлетворительно разрешить такие вопросы». Димитрий Александрович не вскоре отошел от руководства старца Леонида, он еще следовал за ним при переселении старца с учениками в Площанскую пустынь. Здесь духовная неудовлетворенность, скорбь и томление еще более увеличились в душе послушника, но старец приписывал это неудовольствие то болезненному состоянию ученика, то внутреннему его превозношению против других, чего на самом деле Димитрий был вполне чужд. Он ощущал только свою немощь и опасался своего крушения, что ускользало, однако, от проницательного старца и приводило к ошибочности взгляда его на душевное состояние ученика. К отделению от старца располагало Брянчанинова и то обстоятельство, что на него и его искреннего товарища Михаила Чихачева (который к тому времени присоединился к Димитрию) оказывала душевредное влияние рассеянность и молва, имевшая место в среде весьма увеличившегося числа учеников старца. Димитрий Александрович и Михаил задумали отделиться от отца Леонида и по примеру святого Паисия (Величковского) устроиться уединенно в отведенной им в обители келии и жить на правилах скитской жизни, то есть жить вдвоем с общего совета и друг друга тяготы носить ради Христа. Старец Леонид поначалу не соглашался на такое их отделение. Димитрий видел, что его не понимают, превратно судят его намерение, он постоянно болезновал, изнывал душой, не переставая умолять Господа устроить судьбами Его их жизнь. Через некоторое время Димитрию Брянчанинову было благодатное видение, которое указывало предначертанный ему от Господа путь искреннего отречения от мира и удел страданий, в которых товарищ его должен стать участником. Видение было передано старцу Леониду, который увидел из него, что нет воли Божией удерживать этих послушников при себе. Он благословил их жить отдельно и избрать себе другого духовника – общего монастырского.    Святителю Игнатию часто ставят в вину то, что он не остался навсегда под духовным руководством старца Льва Оптинского. Но ведь и сам старец Леонид не сразу избрал себе духовного наставника, который бы мог удовлетворить его духовные нужды. Мы не находим, чтобы послушник Лев, недолго думая, в первой же обители, куда привел его Бог, сразу же с верой предался в полное руководство какому-либо опытному монаху и оставался в таком послушании до смерти, что, казалось бы (если встать на позицию отца Доримедонта), должно было быть самым предпочтительным для него, кратчайшим путем к небу. Однако отец Леонид вышел из обители, в которую вступил вначале, в поисках более духовного руководства. Вот, казалось бы, он находит старца духовной жизни, подвизавшегося немалое время на Афоне, настоятеля обители, однако опять не удовлетворен, обращается за руководством к подвижнику, живущему в другой обители, и ради этого по временам живет там.    При таком упрощении вопроса о выборе духовного руководителя и полного вверения в руки его своего спасения можно и святого Паисия (Величковского) винить в том, что он, так ревностно желая найти старца, проходил мимо многих подвижников, неоднократно находился в послушании у достаточно опытных духовников, однако не удовлетворялся их наставничеством, тайно убежал из обители, где обретались и прозорливые отцы, как видно из жития. Как понимать то, что и с теми старцами, от которых, по словам самого преподобного Паисия, он получил и монашеское наставление, и великую духовную пользу, он не мог остаться, опасаясь рукоположения во священство? Почему же он не посчитал возможным в этом вопросе отсечь свое мудрование и ради послушания духовному старцу целиком предоставить ему решение и этого вопроса? Как видим, преподобный Паисий многие годы находился в послушании у отцов то в одной обители, то в другой, но тем не менее утверждает, что за все это время не нашел желаемого душе его духовного (старческого) руководства, «не сподобился… даже следа от кого-нибудь увидеть здравое и правильное рассуждение, наставление и совет, согласный с учением святых отцов…». То же самое говорит о себе святитель Игнатий: «Я желал быть под руководством наставника, но не привелось мне найти наставника, который бы вполне удовлетворил меня, который был бы оживленным учением отцов. Впрочем, я слышал много полезного, много существенно нужного, обратившегося в основные начала моего душеназидания». «Когда я поступил в монастырь, ни от кого не слыхал ничего основательного, определительного. Бьюсь двадцать лет, как рыба об лед! Теперь вижу несколько делание иноческое, но со всех сторон меня удерживают, не впускают в него…».    Примечательно, что и Оптинский старец Макарий не скоро нашел такого руководителя, который мог бы вполне удовлетворить его духовные нужды. В самом начале своего вступления в монастырь (Площанскую пустынь) он был поручен попечению братского духовника. Молодой послушник предал себя ему в полное повиновение. Однако внимание старца было обращено главным образом на внешнее делание, и душа юного подвижника не могла удовлетвориться этой одной внешней стороной иночества. Мысленная брань, бесовские приражения не давали покоя душе. «И чем более преуспевал он во внешнем делании,– говорится в жизнеописании старца,– тем более сознавал недостаток в руководстве с даром рассуждения помыслов для преуспеяния в делании внутреннем, без которого… нельзя достигнуть плода иноческой жизни, или преуспеяния». Тогда отец Мелхиседек (имя отца Макария по пострижении в рясофор) решил отправиться в Киев для поклонения мощам святых угодников, заходя по пути в разные пустынные обители. Здесь он разузнавал о старцах духовной жизни, вступал с ними в беседу, «имея в намерении отыскать бесценный бисер – Христа». По возвращении в свою обитель он вскоре был пострижен в мантию с именем Макарий. Тогда же в Площанскую пустынь пришел на жительство один из учеников старца Паисия (Величковского), схимонах Афанасий, старец духовной жизни. Отец Макарий вошел с ним в духовное общение и по благословению настоятеля перешел под его руководство, которое продолжалось почти десять лет. Старец Афанасий имел при себе много духовных книг и среди них – верные списки всех письменных трудов старца Паисия. Отец Макарий по благословению наставника с горячим рвением принялся утолять свою духовную алчбу и жажду внимательным чтением и списыванием этих рукописей. «Но чем более углублялся любомудрый инок в чтение святоотеческих писаний,– говорится в жизнеописании,– тем более возгоралась в нем ревность достигнуть желаний края – духовного делания, научиться умной Иисусовой молитве…». Но старец его не мог удовлетворить любознательность своего ученика с этой стороны, поскольку сам проходил лишь устную молитву, имея запрещение от старца Паисия касаться ему высокого молитвенного делания. Отец Макарий должен был ожидать благоприятного случая для сближения со старцами, которые стяжали сей дар по преемству от других опытных наставников. После того опять отец Макарий совершал паломничество к киевским святыням, опять встречался и общался со многими старцами, желая обрести наставника в молитве. Наконец он примкнул к сонму учеников старца Леонида, поселившись в Оптиной.    Итак, мы видим, что одной только решимости со стороны послушника быть во всецелом послушании у наставника недостаточно для того, чтобы разрешились все его духовные проблемы. К тому необходимо иметь достаточную опытность и духовную проницательность самому старцу.    Кроме всего сказанного, необходимо обратить внимание на некоторые особенности оптинского старчества. Когда речь идет о послушании старцу, о старческом руководстве, какое было распространено в среде древнего монашества, имеется в виду старчество, несколько отличающееся от того, какое мы видим возрождающимся в Оптиной пустыни благодаря старцу Леониду. Если древние старцы сами проводили безмолвное житие, и не только словом, но и самой жизнью подавали пример своим ученикам, то Оптинские старцы почти всегда находились в окружении множества народа – как монахов, так и мирян всякого сословия, буквально осаждавших этих отцов с утра до вечера с бесконечными своими нуждами и скорбями. Как говорится в житии старца Леонида, «время молитвенных правил было единственным свободным среди дня временем старца… Остальное же, за исключением краткого послеобеденного отдыха… всегда посвящалось им на служение своим ближним…», то есть приему посетителей. Отец Макарий, перенявший крест оптинского старчества из рук отца Леонида после его кончины, весьма скорбел из-за множества народа, требующего его заботы. Тысячи людей приезжали к нему, тысячи присылали письма, на которые старец не успевал отвечать. При этом он сокрушался и о том, что не может отвечать всем, и о том, что всякое свободное время посвящая этому писанию, как сам он говорит о себе, «уж чтением напитать гладную мою душу совсем не имею время, боюсь, да не в суд будет мне сие делание; людям предлагаю пищу, сам гладен пребываю…». Преподобный Амвросий Оптинский, заступивший на подвиг старчества после кончины преподобного Макария, также скорбел о себе. Бывало, вздыхая и печально махнув рукой, он говорил: «А я вот, грешный, и не знаю, когда только их [четки] перебирал… Я даже и в монастыре-то, пожалуй, всего только один год прожил. Как только взяли к батюшке о «тцу» Макарию в келейники, так с тех пор все и живу на базаре». Новоначальным часто приходилось подолгу просиживать в очереди, чтобы попасть к наставнику, находясь при этом среди молвы. Одно это многолюдство, молва вокруг старцев, занятость могли немало препятствовать глубине, проницательности, основательности их духовного руководства послушниками. Вспомним советы древних отцов: «Не домогайся заимствоваться советом у человека, который не ведет одинакового с тобою образа жизни, хотя [бы] он и [был] очень мудр»; «Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых и по нраву и местопребыванию своему приличных нашим недугам». Конечно же, старцы Оптинские были и смиренномудры, и опытны в преподании совета, и проводили истинно монашескую молитвенную жизнь! Однако под нравом и местопребыванием в слове святого Лествичника, скорее всего, следует подразумевать и духовную, и внешнюю обстановку, которая окружает наставника и которая должна соответствовать состоянию и потребностям послушника. Именно такие неудобства, как доступ в монастырь мирян и неимение времени у старца для духовных собеседований с братьями, послужили причиной духовного оскудения в братстве обители Нямецкой еще при жизни преподобного Паисия (Величковского), как свидетельствовал сам старец.