Основатель Свято-Введенского Толгского монастыря, святитель Трифон
Свято-Введенский Толгский монастырь ведет свое летоисчисление с 1314 года. Строительство мужской обители началось с чудесного явления иконы Божией Матери. История возникновения монастыря, рассказанная неизвестным автором, переходила из века в век, из рукописи в рукопись, из книги в книгу.
Ярославский краевед Аполлинарий Крылов, изучив древние документальные источники и легенды, передал ее так, словно был свидетелем тех далеких событий:
"Место, где в настоящее время красуется Толгский монастырь, окруженный богатыми селениями, их нивами и привольными лугами, за пять с половиной лет до сего было во владении князей Засекиных и представляло дебрь, исполненную болот и дремучих лесов. В то время Епископ Прохор (иными называемый Трифон), после обозрения обширной своей паствы, возвращался в Ростов от Бела-озера, по рекам Шексне и Волге. Когда день уже клонился к вечеру, Святитель, не доезжая осями верст до Ярославля, пристал к правому берегу Волги и повелел раскинуть здесь палатку против того места, где впадает в Волгу, с левой стороны ея, речка Толга, или Толгоболь. В полночь, после немногих часов отдыха, вдруг Святитель воспрянул от сна и узрел яркий свет, освещавший всю окрестность. В воздухе царствовала тишина: тихо было и на противоположном берегу Волги, — но там, над сеннолиственною куплю гигантских деревьев, поднимался огненный столп, — а до столпа сего, через всю широкую зыбь реки, простирался чудный мост. Исполнившись священного изумления и подкрепившись молитвою, Епископ берет свой посох и вступает на зримый им мост. Новое чудо: Владыко под стопами своими не обретает моста, — но сила веры поддерживает его в шествовании; он идет по воде, как по дереву; переходит Волгу и достигает огненного столпа. Здесь, среди яркого лучезарного света, он узрел икону Божией Матери, держащей на руках Предвечного Младенца. Светоносный образ Пречистой Девы зрелая утвержденным на воздухе, на такой высоте от земли, что человек высокого роста не мог достать его. Сердце блаженного мужа проникнуто было священною радостию от столь дивного видения; со слезами благодарения Святитель повергся пред чудным образом, — и пламенна, возвышенна была молитва его пред ликом Пресвятой Девы, столь благодатно сиявшей своей невечерней славой. Насладившись веселием духовным, блаженный Прохор по зримому же им мосту возвратился и в свою походную палатку; свита его еще предавалась сну, — итак, он никому не поведал ни о чудном знамении, ни о чудном своем хождении. Но вот проснулись его спутники и служители; в палатке отпели обычную утреню. Понятно то небесное настроение души, с которым Прохор, после виденного им, слушал эти священные молитвенные гимны, оглашавшие пустынное место! Но настала пора собираться и в дальнейший путь. Архиерейская свита уже в лодке, и сам Владыко спешит туда же; между тем служители ищут его посоха, но не находят; наконец докладывают Владыке, что вчера вечером посох его был поставлен в палатке, а теперь его нигде нет. Архиерей вспомнил, что он оставил этот посох за Волгою, и, прозревая, что, верно, Господь хочет явить новое чудо, не мог вначале ничего сказать от слез, но только перстом указал в ту сторону, где был забыт посох; наконец поведал он спутникам тихим голосом о своем видении и тотчас же приказал слугам ехать за Волгу, чтобы взять там посох. Слуги переехали через реку и, по мановении Промысла, достигли того места, где зрел чудотворную икону Владыко их; но они увидели ее уже не на воздухе, но на земле, между деревьями стоящую, а подле нее обрели и забытый Архиерейский посох. Молитвенно поклонившись Владычице и взяв посох, они, как соглядатаи, некогда посланные от Израиля в землю, точащую мед и млеко и обещанную в будущее его наследие, возвратились к Архиерею и поведали о виденном. После сего Владыко, приостановившись путешествием к Ярославлю, вместе со всеми своими спутниками переплавился через Волгу и там, еще раз узрев образ Божией Матери, возрадовался радостью великою, пал ниц перед Нею, — и долго, долго молился со слезами. По окончании молитвы благодатная мысль осенила Иерарха: он вознамерился ознаменовать место явления иконы Божией Матери устроением на нем обыденного храма (так назывались у нас в древние времена храмы, сооруженные в течение одного дня). Итак, Архиерей и все бывшие с ним стали рубить лес и очищать место для храма. Весть о чудном событии и благочестивом труде Владыки в то же утро быстро пронеслась по окрестным селениям и достигла Ярославля, и вот на пустынное урочище стекается множество народа. Архипастырь благословил место, благодатно назнаменованное для храма, и с молитвой заложил храм, который, при помощи собравшихся во множестве жителей Ярославля, спешно сооружался: к половине дня уже был воздвигнут, а пред вечером Епископ, перенеся в него чудотворную икону, освятил его в честь Введения Пресвятой Богородицы. Это было в 8-й день августа, в который учреждено и празднование явлению иконы Толгской Божией Матери. Этот первый, в пределах Ярославля, обыденный храм в то же время наречен был монастырским; вскоре после сего Преосвященный Прохор прислал сюда Игумена. Вот начало Толгской обители!"[1]
Первым исследователем истории Толгского монастыря был святитель Димитрий Ростовский, великий церковный писатель, наделенный не только литературным даром, но и духовным зрением. Промыслом Божиим именно ему суждено было открыть историческую правду об основании обители.
На Ростовскую и Ярославскую кафедру святитель Димитрий, бывший архиепископ Тобольский и Сибирский, прибыл по распоряжению Петра I в 1702 году. Впервые посетив Зачатьевский храм Спаса-Яковлевского монастыря, он предрек: "Се покой мой, аде вселюся во век века". Только святым при жизни открывает время и место их последнего часа — его мощи и теперь находятся в этом храме. Святитель Димитрий поражал местное духовенство своей образованностью: он владел русским, украинским, латинским, греческим, польским языками, был искусен в стихосложении, имел особый дар проповеди Слова Божия. Из-под его пера вышло многотомное собрание житий святых — Четьи Мини, над которым он трудился двадцать лет, не прерывая своего игуменского служения в монастырях Малороссии, Литвы, России.
Продолжая в Ростове работу над последним томом Четьих Миней, он обратился к рукописи "Сказания о явленной чудотворной мироточивой иконе, именуемой Толгской, о чудесах, от нее бывших" и обнаружил, что имя названного в ней основателя обители епископа Трифона отсутствует в списке церковных иерархов того времени. С 13111 по 1327 год Ростовскую кафедру занимал епископ Прохор. Кто же из них в 1314 году основал Толгский монастырь? Опыт историка Церкви и дар духовного видения позволили свт. Дмитрию предположить, что епископ Прохор в реальной жизни и епископ Трифон в "Сказании..." — одно и то же лицо. В эпоху татаро-монгольского нашествия многие церковные и государственные деятели в конце жизни принимали схиму. Постриг происходил келейно, почти всегда незадолго до смерти, и схимническое имя широкой известности не получало. Вероятнее всего, епископ Ростовский Прохор, доживая свой век в Спасском монастыре Ярославля, принял там схиму и был наречен Трифоном.
Это толкование несовпадения имени основателя монастыря в "Сказании..." и в церковном документе поддержали видные церковные авторы и богословы: граф М. Толстой, митрополит Макарий (Булгаков), архиепископ Ярославский Нил.
Летописных свидетельств о принятии епископом Прохором схимы так и не нашлось, версия, что в "Сказании..." основатель монастыря епископ Прохор упоминается под своим схимническим именем Трифон, осталась общепризнанной, — настолько велик оказался духовный авторитет святителя Димитрия среди церковных историков.
Документальных сведений об основателе Толгского монастыря сохранилось немного. Известно, что Прохор был архимандритом Ярославского Спасо-Преображенского монастыря. В 1311 году святейший митрополит Московский Петр рукоположил его во епископы, после чего Прохор возглавил Ростовскую и Ярославскую кафедру, которую занимал до 1328 года. С его именем связывают примирение тверских и владимирских князей, которые враждовали между собой даже под татарским игом. В 1321 году он участвовал в погребении своего духовного чада, князя Давида Феодоровича, безвременно ушедшего из жизни.
Известен случай, когда святитель спас Ростов от вражеского набега. Произошло это так. Ростовские князья и бояре, получив известие о том, что к ним для "возвращение благоустроения" отправлен Ахмыл, посол хана Узбека, покинули город. Они знали, чем закончился его визит в Ярославль, и не стали ждать смерти. Епископ Прохор и витязь Игнатий, потомок царевича Петра Ордынского, собрав оставшийся клир, с крестами и хоругвями вышли навстречу "гостям". У стен Петровского монастыря, основанного татарским предком Игнатия, они остановили хана, объяснив, что богомольцы желают его поприветствовать. К епископу под благословение подошел большой сын Ахмыла. Прохор, известный многим исцелениями детей, освятил воду и дал выпить ее отроку. На глазах у всех произошло исцеление ребенка. Ахмыл наградил епископа серебром и не стал разорять Ростов.
В 1327 году епископ Прохор участвовал в освящении Успенского собора Московского Кремля. С благоговением относился он к митрополиту Московскому Петру, а после его смерти составил полную службу святителю.
Окончив труды на кафедре, он поселился в Ярославском Спасо-Преображенском монастыре.
В 1328 году епископа Прохора (в схиме Трифона) похоронили в часовне Спасо-Преображенского монастыря.
В 1468 году рядом с ним обрел последний приют архиепископ Ростовский, Ярославский и Белозерский Трифон.
Оба архиепископа почитаются местночтимыми святыми. В их память часовню стали называть Трифоновской.
[1] Аполлинарий Крылов, Описание Ярославского Первоклассного Толгского Мужеского монастыря. Ярославль. 1860 г.,