Придел Ярославских чудотворцев Свято-Введенского собора Толгского монастыря

Юрьева Татьяна Владимировна,
профессор кафедры журналистики ЯГПУ
им. К.Д. Ушинского, доктор культурологии

Образы святых благоверных князей Федора, Давида и Констан­тина Ярославских являются одними из самых почитаемых в Ярос­лавле и Ярославском крае, где эти святые были прославлены. Про­слеживается их тесная историческая связь с Толгской обителью, что отражается в самых разных произведениях церковного искус­ства. Так, например, происходит с рядом старинных гравюр, где виды монастыря, или же события, связанные с монастырем, изо­бражаются с небесным присутствием ярославских святых (гравю­ра «Изображение чудесного явления Толгской иконы Божией Ма­тери блаженному епископу Ростовскому и Ярославскому Трифону» XIX в., или «Свято-Введенский Толгский монастырь» XIX в.).

Множество образов этих святых находится и в Свято-Введенском Толгском монастыре. Это фрески и мозаики, иконостасные и храмовые иконы.

Один из первых образов ярославских святых, который встреча­ет каждого посетившего монастырь, - это мозаика, находящаяся на восточной стене Никольской надвратной церкви. Несмотря на то, что данная мозаика выполнена относительно недавно, присут­ствие здесь образов ярославских святых имеет свою традицию, о чем свидетельствует, например, фотография С.М. Прокудина-Горского, сделанная им в 1910 г., на которой мы видим роспись вос­точной стены Никольского храма.

Образы святых благоверных князей Федора, Давида и Констан­тина Ярославских присутствуют и в иконостасах храмов Толгского монастыря. В первую очередь необходимо упомянуть иконостас главного храма обители - Введенского собора. Этот иконостас по­явился в храме уже в период восстановления обители, в сер. 90-х гг. Икона с изображением ярославских святых находится в мест­ном ряду иконостаса, третья справа. Ее местонахождение связано с наличием в храме с южной стороны придела Ярославских чудот­ворцев. По всем своим художественным особенностям образ со­ответствует стилистике иконописания последнего десятилетия XX века.

Святые благоверные князья Федор, Давид и Константин вместе с другими ярославскими святыми князьями, Василием и Констан­тином, изображены на иконе третьего ряда иконостаса Никольской надвратной церкви, выполненного сестрами обители в начале 90-х годов XX в.

Икона с образом ярославских святых также является главной местной иконой в иконостасе придела, посвященного благовер­ным князьям. Этот иконостас также построен в период восстанов­ления монастыря.
Наверное, самым интересным с точки зрения своей уникаль­ности является фресковый цикл, посвященный житию св. Федора Ростиславича Черного, находящийся в упомянутом уже приделе.

Придел, посвященный ярославским святым, был построен и расписан на средства их потомка, ярославского князя В.Ф. Жиро- вого-Засекина[1]. На западной стене придела сохранилась храмо­вая летопись, которая сначала идет лентой по стене, а затем пере­ходит в клеймо. Надпись гласит: «Лета 7199 (1691) мая в 22 день при державе Великих Государей Царей и Великих князей Иоанна и Петра Алексеевичей, всея Великия и Малые и Белыя России, при святейшем патриархе Адриане Московском и Всея России, и при преосвященном Иосафе митрополите Ростовском и Ярославском, при игумене обители сия Гордиане и всей во Христе братии, подписася сей храм иконостенным письмом Благоверного Великого князя Федора, Давида и Константина. Смоленских и Ярославских Чудотворцев по вере окольничего князя Василия Федоровича Жирового-Засекина».

Исполнение стенописей Т.Е.Казакевич приписывает главному знаменщику Дмитрию Семенову Сибиряку с ближайшими помощ­никами[2]. Оставляя этот вопрос за рамками нашего сегодняшнего обсуждения, попытаемся осмыслить программу стенописей, под­робно иллюстрирующих житие благоверных ярославцев Федора, Давида и Константина и сюжетно связанных с основной идеей их почитания как святых князей.

Стенопись алтаря придела в каком-то смысле типична для ярос­лавских храмов. В конце алтаря изображена композиция «Отече­ство», а на стенах - 12 вселенских святителей.

На своде основного придельного объема написано «Распятие», «Вознесение», «Сошествие во ад» и «Сошествие Святого Духа на апостолов».

На северной стене, справа от входа в дьяконник, расположены два изображения в медальонах: образы святых Димитрия и Геор­гия, которые со времен Киевской Руси являются покровителями русских князей. Ниже находится большой Смоленский образ Бо­гоматери. Эта икона также издревле считается княжеской, кроме того, присутствие этого образа в храме связано с происхождением князя Федора, который был не только ярославским князем, но и смоленским.

Южная стена собора заполнена изображениями святых князей и бояр, что тоже не случайно. В откосах верхнего окна изображены святые Борис и Глеб, в нижнем - боярин Феодор (надпись хоро­шо читается) и вероятно, по логике парных изображений, князь Михаил (надпись утрачена). На стене, справа от окна, представлен святой князь Владимир, ниже - Константин Великий и святой бла­говерный князь Александр Невский. Еще ниже - образ, без кото­рого не обходится, наверное, ни один ярославский храм. Это образ Николая Чудотворца.

Главное место в стенописи занимает цикл, посвященный житию благоверных князей Федора, Давида и Константина. Существова­ние этого памятника, несомненно, является важным для изучения традиции почитания ярославских святых, поскольку существуют только две близкие между собой по сюжету житийные иконы, по­священные ярославским благоверным князьям Федору, Давиду и Константину. Они датируются серединой XVI века[3]. В стено­писях Введенского собора вышеуказанный сюжет появляется еще раз, теперь уже в XVII веке. В свою очередь это единственное из­вестное нам монументальное произведение на эту тему.

Что же послужило основой для житийного цикла, воплощен­ного в стенописях, что было выбрано из летописных и агиогра­фических сведений о жизни князя и его сыновей? Прежде всего, обратимся к истории.

Князь Федор Черный, сын Ростислава Смоленского и внук Мстислава Давидовича, был первым князем Можайским, князем Смоленским и Ярославским, основателем последней династии ярославских князей, от которой пошли дворянские роды князей Львовых, Курбских, Прозоровских и др.

Точно известна только дата смерти князя Федора Ростиславича. Благодаря записи в Никоновской летописи о свадьбе младшей до­чери Федора (1278 г.)[4], а также датам женитьбы Всеволода Кон­стантиновича, деда будущей жены Федора Ростиславича (1228 г.), и смерти Василия Всеволодовича, отца ее (1249 г.). А.В. Экземпляр­ский пытается рассчитать год вступления в брак самого Федора, а затем и год его рождения. Год рождения определяется Экземпляр­ским как 1240, а год его вступления в брак как 1260. К этим двум датам можно привязать первую треть жизни Федора Ростисла­вича[5].

Федор Ростиславович Черный происходил от князей Смолен­ских, и, как все русские князья, был Рюриковичем. Он имел двух старших братьев - Глеба Ростиславича и Михаила Ростиславича, которые после смерти отца обделили Федора, отдав ему один Мо­жайск. Дата этого события неизвестна. Мы вынуждены констати­ровать, что обращение к смоленским источникам этого периода остается практически безрезультатным по причине их чрезвычай­ной скудности. Период от 1197 до 1270 года П.В. Голубовский на­зывает темным по причине отсутствия каких-либо известий[6].

После женитьбы на ярославской княжне князь Федор получа­ет в удел Ярославль. Со смертью ее отца, князя Василия, и дяди, князя Константина, мужская линия первой династии Ярославских князей прервалась. На княжеский стол Ярославля села дочь Васи­лия, которая по одним источникам именуется Марией, а по неко­торым - Анастасией. Ей тогда, вероятно, было не больше 11 лет, и дела правления вела ее мать, Ксения, тоже еще молодая женщина. Как пишет С.М. Соловьев, это было весьма любопытным явлени­ем, т.к. прежде волости не считались собственностью отдельных князей, но собственностью целого рода, и если какой-нибудь князь умирал, то волость его не переходила даже и к сыновьям, но к стар­шему в роде или племени[7].

Через 3-4 года князь Федор женился на Марии-Анастасии. Брак был заключен по совету ее дядьев - сыновей ростовского князя Василька - князя Бориса и белоозерского князя Глеба. Это событие и произошло, согласно расчетам А.В.Экземплярского, не ранее 1260 - 1261 года[8]. От брака с ярославской княжной князь Федор имел двух дочерей, неизвестных по имени, старшая из ко­торых была замужем за галицким князем Давидом Константинови­чем, а младшую выдали за князя Михаила Глебовича Белозерского в 1278 году. От этого же брака у князя Федора Ростиславича был также еще и сын Михаил, даты рождения и смерти которого неиз­вестны.

Летописные источники умалчивают о периоде жизни князя Фе­дора до 1276 года[9] и о том, что происходило непосредственно в Ярославле. Поэтому историки вынуждены привлекать материал кратких житийных новелл, которые в ряде случаев обладают боль­шей исторической конкретностью, чем агиографические повество­вания. Иногда обращаются и к самой агиографии в том случае, если фактические сведения, изложенные здесь, не противоречат исторической логике.

Интересным является факт существования и некоторых дру­гих источников, о которых пишет в своей статье Ю.А. Лимонов, в частности, бытовавшего некогда Ярославского местного летопис­ца, сведения из которого и просочились в Холмогорскую летопись, а также в житие князя Федора Антониевой редакции и Степенной книги[10].

Получив Ярославль, князь Федор княжил в нем вместе с те­щей - княгиней Ксенией, вдовою князя Василия Всеволодовича Ярославского. Как князь Ярославский, Федор Ростиславич прояв­ляет себя смелыми походами в сообществе других князей. Лето­пись сообщает, что в 1277 году, когда хан Менгу-Тимур собрался против непокорных яссов, то в его походе участвовали некоторые русские князья и в том числе Федор Ростиславич. По летописному сказанию, они взяли и сожгли Дедяков (по Никоновской летописи, это произошло 8 февраля), после чего хан, богато одарив князей, отпустил их с честью[11].

Князья возвратились из Орды летом 1278 года. В том же году, в июле, Федор Ростиславич выдал вторую свою дочь за Михаи­ла Глебовича, сына Глеба Васильковича, в то время князя ростов­ского. Летопись сообщает об этом достаточно подробно: молодая чета была венчана ”в церкви Пречистыя Богородицы в Ярославле. Князь же великий Глеб Василькович, внук Константинов, правнук Всеволоже сотвори у себя пир велик в Ярославле, и почти свата своего Федора Ростиславича Черного, и княгиню его, и с детьми его, и зятя его Давида Константиновича Галицкого и Дмитровско­го, и бояр его, и слуг его”[12].

Вскоре после этой свадьбы, в начале октября 1278 г., Федор Ро­стиславич вместе со своим зятем снова отправляется в Орду, чтобы принять участие в военном походе хана в Болгарию[13].

В 1278 году преставился князь Михаил Ростиславич Смолен­ский, второй из старших братьев Федора. Первый - Глеб Ростис­лавич - умер еще в 1277 году. Теперь смоленский стол перешел к Федору. В том же году в Ярославле скончалась Марина Олеговна, бабка Марии Васильевны. Летопись ничего не говорит о присут­ствии при этом Федора Ростиславича, что может свидетельство­вать о том, что тот все еще оставался в это время в Смоленске.

В 1281 году Федор Ростиславич действовал уже в пределах Суздальской земли[14]. Зимой этого года Андрей Александрович Го­родецкий, находившийся во вражде со своим братом, великим кня­зем Дмитрием, возвратился из Орды, где выпросил себе великое княжение. С ним прибыла татарская рать, во главе которой стояли Кавгадый и Алчедай. Дошедши до Мурома, Андрей послал за кня­зьями: Федором Ростиславичем, Михаилом Ивановичем Стародубским, Константином Борисовичем Ростовским и др. Соединив­шись, они пошли к Переславлю, великий князь бежал, а татары начали опустошать Суздальскую землю.

С 1281 по 1292 год в летописях ни разу не упоминается имя Фе­дора Ростиславича. Правда, среди источников мы имеем две гра­моты князя Федора Ростиславича из Смоленска: “по судному делу о немецком колоколе” и “Подтвердительную грамоту”, утвержда­ющую свободную торговлю для немецких купцов в Смоленске[15]. Обращает на себя внимание то, что они составлены не самим князем, а от его имени рядом доверенных лиц, что свидетельствует о том, что Федора, по всей видимости, не было в это время в Смо­ленске, а стол занимал наместник Андрей Михайлович, один из племянников Федора.

Таким образом, именно к периоду с 1281 по 1292 год и можно отнести ряд фактов из сказания о пребывании Ярославского князя в Орде и женитьбе его на дочери хана, которые содержатся только в житиях.

Как сообщает агиографическая литература, вместе с другими князьями Федор Ростиславич посещает Орду для утверждения в княжении. Здесь он проводит три года и производит большое впе­чатление на жену хана. В Орде решили женить князя Федора на до­чери хана и всячески задерживали его отъезд. Князь Федор заявил, что женат на внучке Всеволода, и просил отпустить его в Ярос­лавль. Внезапно пришло известие, что жена его, княгиня Мария, умерла, а престол занял сын Михаил. Его теща, княгиня Ксения, вдова Василия Всеволодовича, и бояре отказались принять князя. Это известие заставило Федора Ростиславича опять вернуться в Орду, откуда он с войском снова идет к Ярославлю. Однако жите­ли Ярославля ханскому посланию не внемлют и не хотят принять Федора на княжение.

Не помогло и полученное от хана войско. Федору Ростиславичу не удалось сломить упорство жителей, и он возвращается в Орду к хану. Там он женится на дочери хана, которая принимает крещение и нарекается Анной.

С этим браком значительно расширилась область владений Фе­дора Ростиславича. В качестве свадебного подарка, как пишет жи­тие, хан дает своему зятю 36 городов (что подвергается большому сомнению в плане достоверности). Федор пользуется большим вниманием и благосклонностью хана. Здесь же в Орде родился у него сын, при крещении названный Давид, а затем и второй сын - Константин, по прозванию Улемец.

Во время пребывания в Орде князь Федор получил известие о смерти своего сына от первой жены - Михаила, княжившего в Ярославле. Это известие заставило Федора Ростиславича просить хана отпустить его с женой и детьми на Русь, в Ярославль, что хан и исполнил с великими почестями для князя Федора. Федор Ро­стиславич возвратился в Ярославль, который до этого захватил его союзник - князь Андрей Александрович Городецкий, сын Александра Невского[16]. Именно по этой дате из Троицкой летописи примерно определяется год возвращения Федора Черного в Ярос­лавль между 1289 - 1292 годами.

После возвращения Федора из Орды его деятельность приобре­ла более широкий размах. Под 1293 годом сообщается о возвраще­нии Андрея Городецкого из Орды, где он был вместе со многими князьями, в т.ч. и Федором Ростиславичем. Андрей ездил туда, по всей вероятности, чтоб снова очернить брата Дмитрия перед ха­ном, и тот дал им на помощь в борьбе с Дмитрием рать во главе с Дюденем. Дмитрий через Волок бежал в Псков, а татары начали опустошать русские земли. После своей победы Андрей пожало­вал Федору Переяславль Залесский, родовую отчину, доставшую­ся Дмитрию Александровичу от его отца - Александра Невского, но вскоре братья помирились, и ярославский князь вынужден был оставить Переяславль, который вернулся Дмитрию. Вероятно, в досаде Федор Ростиславич, покидая Переяславль, пожег его[17]. Летопись сообщает, что в 1294 году князь снова сидел на Ярослав­ле. В этом же году умирает великий князь Дмитрий Александро­вич, Андрей Александрович снова имеет виды на Переяславль, и по этой причине русские князья разделились на два лагеря. Среди князей здесь упоминается и Федор Ростиславич. В 1296 году на владимирском съезде они разгорячились настолько, что взялись за мечи, и только благодаря посредничеству владимирского владыки Симеона дело не дошло до кровопролития.

В этот период Федор Ростиславич оказался князем сразу двух княжеств - ярославского и смоленского. За дальностью расстоя­ния и множеством дел Федору трудно было управлять Смоленском лично, потому он ставил наместников, выбирая их из числа сво­их племянников. Однако один из них, Александр Глебович, в 1297 году “взял лестию княжение смоленское под дядей своим”. В 1298 году князь Федор с большим войском крепко бился под Смолен­ском, но не мог взять город и возвратился в Ярославль. Это было за год до смерти Федора.

Умер Федор Ростиславич Черный 19 сентября 1299 года. Как описывает житие, чувствуя близость кончины, князь призвал жену и сыновей, старшего из которых благословил родовою иконою Бо­гоматери, затем завещал им всегда иметь в сердце страх Божий, за­коны Господни сохранять, жить в мире и любви, творить милость и правду и быть помощниками и защитниками сирых и убогих. По желанию князя его пронесли до монастыря через весь город. В монастыре князь принял монашеский постриг. После свершения пострижения он простился со всеми, исповедая перед ними грехи свои и ошибки своей жизни. При наступлении ночи, чувствуя ско­рый конец, князь попросил постричь себя в схиму. Во время утре­ни блаженный Федор причастился и смиренно отдал свою душу Богу. Тело князя Федора Ростиславича Черного было положено под сводами Входо-Иерусалимской церкви Спасо-Преображенского монастыря.

О сыновьях Федора Ростиславича - Давиде и Константине - ле­топись ничего не сообщает, за исключением даты смерти Давида Федоровича - 1321 год. Князь Давид оставил после себя двух сы­новей - Василия Грозного (Грозные очи) и Михаила (князь Моложский). Прозвище второго сына Федора Ростиславича - Уле- мец - позволяет высказать следующие предположения: прозвище является производным от арабского слова “улем”, ’’улема”, которое означает ученый, мудрый, знающий. Слово, очень распространен­ное на Востоке, легко могло быть применено к князю Константи­ну - полутатарину. По всей вероятности, Константин Федорович отличался ученостью. В древних святцах иногда говорится о “по­ложении во гроб благоверного царя Константина Улемца”, прихо­дящемся на 24 августа. Царь Константин Улемец - это князь ярос­лавский Константин Федорович.

Все пересказанные события в той или иной мере могли быть использованы как в иконографии, так и в цикле стенописей, по­священных ярославским святым. Как мы увидим позже, многие из этих событий получили здесь свою особую трактовку. Но, кроме того, необходимо остановиться и на житийной литературе, по­священной ярославским чудотворцам, поскольку несомненно, что главной основой для создания как житийной иконы, так и цикла стенописей, является агиография.

Житие Федора Ярославского причисляется к памятникам рус­ской агиографии XIV века и имеет достаточно обширный корпус текстов. На сегодняшний день их выявлено около 200. Существует ряд известных попыток классификации данных житийных текстов по редакциям. В.О. Ключевским и Н.И. Серебрянским их насчиты­валось шесть. Обзор этих основных редакций жития сделан Л.A. Дмитриевым в “Словаре книжников и книжности Древней Руси”[18]. В свою очередь, Гейл Ленхофф также выделяет шесть редак­ций жития Федора Черного[19], а Б.М. Клосс предлагает более подробную разбивку корпуса текстов, посвященных ярославскому князю, называя двенадцать редакций[20].

На момент написания фресок Введенского храма (1691 год) все редакции (кроме последней по классификации Б.М. Клосса) уже существовали. Тем не менее, в программе росписи привлечен да­леко не весь житийный сюжет, что сужает поиск использованной художниками редакции. В стенописи использованы лишь те сюже­ты, в которых представлена биография князя с подробностями его пребывания в Орде. Обратим внимание на те житийные редакции, в которых эти моменты присутствуют.

Развернутые биографические сведения о жизни Федора Ростис­лавича Черного впервые появились в редакции иеромонаха Ан­тония, которую Дмитриев датирует концом XV века[21], а Гейл Ленхофф - между 1480 и 1505 гг. Антониевская редакция жития интересна включением в нее подробностей биографии князя. Здесь рассказывается о его длительном пребывании в Орде, об особой благосклонности к нему ордынского хана, о женитьбе Фе­дора Ростиславича (после смерти первой жены) на дочери хана. О рождении у него, еще во время пребывания в Орде, двух сыновей, о возвращении на Ярославский стол после смерти сына от первой жены[22]. Более поздние редакции (редакция ВМЧ. Степенной книги и редакции XVII века), составленные на основе редакции Антония, содержат те же биографические сведения.

Самые ранние, из дошедших до нас, иконографические памят­ники, где отразились события, описанные в житии князя Федора редакции иеромонаха Антония, - это две вышеупомянутые ико­ны XVI века. Они обладают достаточно полной и в то же время специфической программой. Поскольку по содержанию иконы аналогичны, обратимся к большей по размеру и, поэтому, более репрезентативной[23]. Икона содержит тридцать шесть житийных клейм, которые можно условно поделить на несколько неравных частей. Девять клейм посвящены жизни Федора Ростиславича, пять - его смерти, остальные двадцать два - истории обретения мощей и посмертным чудесам от мощей святых чудотворцев Фе­дора, Давида и Константина.

По традиции, первое клеймо иконы посвящено рождению кня­зя. Мать Федора Черного полулежит на фоне палат, служанка об­мывает новорожденного. Иконография клейма сходна с канониче­ской иконографией рождества Богородицы и святых.

На втором клейме показано вокняжение Федора Ростиславича в Ярославле. Слева на фоне городских стен изображен князь Федор со свитой, справа - встречающие его горожане.

Третье клеймо повествует о приезде князя Федора в Орду. Слева мы видим сидящего на троне хана, перед которым снимает шапку стоящий справа князь Федор.

На четвертом изображено возвращение князя в Ярославль и не­приятие его горожанами. Слева можно видеть скачущих от города всадников во главе с самим Федором Ростиславичем, а на городской стене - княгиню Ксению, маленького сына князя Федора Михаила и бояр, которые не открыли ворота города князю. Но необходимо отметить, что на этом клейме нет ни одного всадника в нимбе, а князь Федор как святой на всех клеймах отмечен этим символом святости. Это дает возможность предположить, что клеймо изо­бражает лишь гонцов князя, которые не были приняты в городе. Это интересный момент в трактовке жития, поскольку оно расска­зывает о том, что княгиня Ксения не пустила в Ярославль самого князя Ростиславича.

Пятое клеймо рассказывает о возвращении князя в Орду и сва­товство к ханской дочери, изображение которой мы видим рядом с сидящим ханом. Она изображена в островерхом головном уборе, в каких обычно изображали язычников.

Следующее, шестое клеймо посвящено крещению ордынской царевны. На фоне православного храма изображен священник, со­вершающий обряд крещения над Анной, стоящей в купели.

Седьмое клеймо повествует о рождении сына князя Федора. Следующее, восьмое клеймо - отъезд Федора Ростиславича Чер­ного с семьей из Орды.

Девятое - встреча ярославцами князя.

Целых пять клейм иконы посвящены сценам, связанным со смертью князя, что еще раз подтверждает важность этого момента. На десятом клейме показано, как умирающего князя несут через
город в Спасский монастырь. Следующее, одиннадцатое клеймо - соборование князя. Далее, двенадцатое клеймо - прощание с се­мьей и горожанами. Тринадцатое клеймо - смерть князя, четыр­надцатое - положение в гроб.

Соотношение клейм на житийной иконе демонстрирует при­оритет событий, произошедших после смерти князя. По всей ви­димости, в момент создания иконы еще актуальна была тема под­тверждения святости князей. Вспомним историю с ростовскими иерархами, усомнившимися в святости ярославских чудотворцев. Поэтому подавляющее количество клейм в иконе посвящено чудотворениям от святых мощей, служивших основным доказатель­ством святости. Смерть князя Федора также подробно изображена в клеймах, поскольку Федор умер праведником. Ему дано было почувствовать приближение своей смерти, он успел попрощаться с горожанами, попросить у всех прощения, дать наказы своим сы­новьям, принять монашество, а затем и схиму. Биография князя за­няла гораздо меньшее место, хотя нельзя сказать, что в житийной биографии князя пропущены какие-либо моменты. Не изображе­на, может быть, только подчеркиваемая везде храмоздательная и благотворительная деятельность князя.

В отличие от иконы, стенописи демонстрируют свой определен­ный отбор биографических сюжетов. В цикле сюжетов пропуще­ны все обстоятельства первой женитьбы князя и его вокняжения в Ярославле. После традиционного сюжета, посвященного рожде­нию князя, а также сцены его учения рассказ переходит к обсто­ятельствам, произошедшим в Орде, связанным с предложением хана и его жены выдать за Федора их дочь. Это, вероятнее всего, так, поскольку в этой сцене мы видим Федора сидящим перед ко­ронованной четой, а в надписях здесь и далее они именуются Царь и Царица. Это не могло происходить в Ярославле перед первой же­нитьбой князя Федора, поскольку мы знаем, что отец первой его жены Василий Всеволодович умер, и осталась только ее мать, Ксе­ния. Тем более что царем и царицей в житии именуются именно ордынский хан и его жена. В следующей сцене Федор низко им кланяется (мы знаем, что князь отказался от этого предложения и попросился домой), а в следующей сцене мы видим его скачущим в Ярославль. Следующий сюжет посвящен встрече Федора ярос­лавцами. Они не пустили князя в Ярославль, и Федору пришлось вернуться в Орду с жалобой на попрание его законных прав на власть. Следующая сцена - сватовство Федора к ханской дочери, затем ее крещение. Далее - рождение подряд двух сыновей - Дави­да и Константина, отъезд Федора из Орды и торжественная встре­ча его ярославцами. Последние сцены посвящены преставлению князя Федора. Причем здесь также отсутствуют подробности его поэтапного пострижения сначала в монахи, затем в схиму. На этом фресковое повествование заканчивается. Нет ни одной сцены чудотворений от мощей святого. Все вышесказанное дает нам осно­вание утверждать, что, создавая описываемый нами цикл фресок, художник не был полностью зависим ни от одной редакции жития, а сделал отбор сюжетов по собственной логике, отражающей, по всей видимости, ситуацию почитания ярославских чудотворцев, существующую на конец XVII века. Традиция почитания святых уже давно сложилась и не требовала особых доказательств свято­сти князей-чудотворцев. С другой стороны, мы видим некоторое спрямление судьбы князя Федора, поскольку были выбраны самые известные и, может быть, характерные сюжеты. Вероятно, здесь играет свою роль личность заказчика стенописей. Вспомним, что Василий Федорович Жировой-Засекин был прямым продолжате­лем рода князя Федора Ростиславича от второго его брака с татар­ской княжной и, вполне вероятно, что история первой женитьбы князя его мало занимала, а члены первой семьи Федора исчезли из повествования. Даже в сцене изгнания Федора от стен Ярослав­ля мы не видим уже ни тещи Федора Ксении, ни его малолетнего сына Михаила.

Если обратиться к художественным особенностям цикла, мож­но заметить, что, несмотря на иной иконографический стиль сте­нописей конца XVII века, во фресковых сюжетах все-таки просле­живается влияние иконы. Наблюдаются явные композиционные переклички в клеймах, посвященных рождению князя Федора, крещению Анны, рождению сына Федора - Константина, проща­нию семьи Федора с ханом, встрече Федора с ярославцами.

Подводя итог всему вышесказанному, можно утверждать, что перед нами уникальный в своем роде памятник монументальной живописи, посвященный теме княжеской святости. Цикл стенопи­сей придела логично и убедительно демонстрирует развитие этой темы в истории русского православия, устанавливая тесную связь общерусской и местной истории, где образы ярославских святых Федора, Давида и Константина занимают свое достойное место.

[1]Казакевич Т.Е. Стенопись Введенского Толгского собора и ее мастера // IV
Научные чтения памяти И.П. Болотцевой. Сб. ст. Ярославль 2000.С.11 - 25.

[2]Там же. С.19.

[3]ЯМЗ № 40948; ЯМЗ № 18046. Опубл. в кн.: Масленицын С.И. Ярославская иконопись. М., 1973. Табл.40-41. С.30-31; Иконы Ярославля XIII-XVII веков. М., 2002. С. 120-129.

[4]ПСРЛ, т.9-10. М., 1965. С.155.

[5]Экземплярский А.В. Ярославские владетельные князья. Ярославль, 1887.
С.74.

[6]Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XV в. Киев, 1895. С.290.

[7]Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.З. Кн. II. С. 164.

[8]Экземплярский А.В. Ярославские владетельные князья. Ярославль, 1887.
С.15.

[9]Первое упоминание о князе Федоре находится в летописях под 1276 годом, где имя его стоит в числе других князей, съехавшихся в Кострому на погре­бение великого князя Василия Ярославина. Напр., в Никоновской летописи (ПСРЛ, т.9-10. М., 1965. С.153).

[10]Лимонов Ю.А. Заметки о Холмогорской летописи. Ярославское и Двинское летописание // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. 3. Л.,
1970. С. 250.

[11]Никоновская летопись //ПСРЛ, т.9-10. М., 1965. С.156.

[12]Там же.

[13]Там же.

[14]М.Воскресенская летопись // ПСРЛ, т. VII. СПб., 1859. С.175. Карамзин Н.М. История государства Российского. T.IV, прим. 171.

[15]Смоленские грамоты XIII - XIV вв. М., 1963. С. 62, 66-67.

[16]Андрей Александрович занял Ярославль в 1288 г. См. Лаврентьевская лето­пись // ПСРЛ. М., 1962. T.I. Стб.526.

[17]Лаврентьевская летопись//ПСРЛ. М., 1962. T.I. Стб.483.

[18]Дмитриев Л.А. Житие Федора Ярославского // Словарь книжников и книж­ности Древней Руси. Вып 1. XI - первая пол. XIV в. Л., 1987. С. 179.

[19]Gail Lenhoff. Early Russian Hagiography: The Lives of Prince Fedor the Black- Wiesbaden: Harrassowitz, 1997. C.437 -444.

[20]Клосс Б.М. Житие Федора Ярославского // Клосс Б.М. Избранные труды. Т.Н. М., 2001.

[21]Дмитриев утверждает, что Антоний написал свою редакцию жития до 1473 г. (год смерти митрополита Филиппа). В.О. Ключевский считает, что Антоний мог написать свою редакцию жития только после 1471 г., так как о современнике открытия мощей ярославском князе Александре Федоровиче агиограф говорит, как если бы его уже не было на свете (умер в 1471 г.). Но Н.И.Серебрянский считает, что делать столь точное заключение о времени написания жития - в период между 1471 — 1473 гг. - на основании этой даты и на основании упоминания имени Филиппа в заглавии нельзя. Антоний (и на это указывал уже В.О.Ключевский) использовал для своей работы сочинение Пахомия Логофета - житие митрополита Алексия и статью о смерти Батыя. По предположению Н.И.Серебрянского, заглавие жития было скопировано с заглавия Пахомиевского жития митрополита Алексия. Иссле­дователь обращает также внимание на то, что списки Антониевой редакции жития - не раньше второй половины XVI века, и приходит к выводу, что Ан- тониево житие появилось не при Филиппе I, а позднее, например, в самом конце XV века, лет через 30 после составления анонимного жития, и что составлено оно лишь по инициативе местного монастырского начальства, без какого-либо участия высшей власти (Серебрянский Н.И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. С. 231).

[22]Дмитриев Л.А. Житие Федора Ярославского // Словарь книжников и книж­ности Древней Руси. Вып 1. XI - первая пол. XIV в. Л., 1987. С. 179.

[23]ЯМЗ № 40948